Неточные совпадения
— Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в
своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и
о чем-то ужасно
задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать,
о чем вы тогда думали.
О важном?
Константин молчал. Он чувствовал, что он разбит со всех сторон, но он чувствовал вместе
о тем, что то, что он хотел сказать, было не понято его братом. Он не знал только, почему это было не понято: потому ли, что он не умел сказать ясно то, что хотел, потому ли, что брат не хотел, или потому, что не мог его понять. Но он не стал углубляться в эти мысли и, не возражая брату,
задумался о совершенно другом, личном
своем деле.
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и
задумывался: куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь
своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и
о чем будет веден разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесет уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
— Славная вещь, славная вещь… — повторял Порфирий Петрович, как будто
задумавшись вдруг
о чем-то совсем другом, — да! славная вещь! — чуть не вскрикнул он под конец, вдруг вскинув глаза на Раскольникова и останавливаясь в двух шагах от него. Это многократное глупенькое повторение, что казенная квартира славная вещь, слишком, по пошлости
своей, противоречило с серьезным, мыслящим и загадочным взглядом, который он устремил теперь на
своего гостя.
Он не договорил и
задумался. А он ждал ответа на
свое письмо к жене. Ульяна Андреевна недавно написала к хозяйке квартиры, чтобы ей прислали… теплый салоп, оставшийся дома, и дала
свой адрес, а
о муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее письмо — с призывом, говорил
о своей дружбе, даже
о любви…
Уважать человека сорок лет, называть его «серьезным», «почтенным», побаиваться его суда, пугать им других — и вдруг в одну минуту выгнать его вон! Она не раскаивалась в
своем поступке, находя его справедливым, но
задумывалась прежде всего
о том, что сорок лет она добровольно терпела ложь и что внук ее… был… прав.
Он жадно пробегал его, с улыбкой
задумался над нельстивым, крупным очерком под пером Веры самого себя, с легким вздохом перечел ту строку, где говорилось, что нет ему надежды на ее нежное чувство, с печалью читал
о своей докучливости, но на сердце у него было покойно, тогда как вчера — Боже мой! Какая тревога!
Соседки расходились, и в сердце пьяницы поселялась робкая надежда. Давно, признаться, она уж начала мечтать
о Михаиле Золотухине — вот бы настоящий для Клавденьки муж! — да посмотрит, посмотрит на дочку, вспомнит
о покойном муже, да и
задумается. Что, ежели в самом деле отец
свой страшный недуг дочери передал? что, если она умрет? Куда она тогда с
своей пьяной головой денется? неужто хоть одну минуту такое несчастье переживет?!
Лиза
задумалась. Лаврецкий заговорил
о своем житье-бытье в Васильевском,
о Михалевиче, об Антоне; он чувствовал потребность поговорить с Лизой, сообщить ей все, что приходило ему в душу: она так мило, так внимательно его слушала; ее редкие замечания и возражения казались ему так просты и умны. Он даже сказал ей это.
Я
задумался, и, признаюсь, эта встреча, совершенно случайная, произвела
свое впечатление: мысль
о принятии Пушкина исчезла из моей головы.
Я сделал это без всяких предварительных соображений, точно кто шепнул мне, чтоб я не говорил; но после я
задумался и долго думал
о своем поступке, сначала с грустью и раскаяньем, а потом успокоился и даже уверил себя, что маменька огорчилась бы словами Матреши и что мне так и должно было поступить.
Отец пошел на вспаханную, но еще не заборонованную десятину, стал что-то мерить
своей палочкой и считать, а я, оглянувшись вокруг себя и увидя, что в разных местах много людей и лошадей двигались так же мерно и в таком же порядке взад и вперед, — я крепко
задумался, сам хорошенько не зная
о чем.
Идет ли речь
о женском образовании — Тебеньков тут как тут; напишет ли кто статью
о преимуществах реального образования перед классическим — прежде всего спешит прочесть ее Тебенькову;
задумается ли кто-нибудь
о средствах к устранению чумы рогатого скота — идет и перед Тебеньковым изливает душу
свою.
Пока Прейн пил чашку кофе с поджаренными сухариками, Раиса Павловна рассказала ему
о происках Тетюева и компании, причем сделала предположение, что и поездка Лаптева на заводы, по всей вероятности, дело тетюевских рук. Прейн слушал ее внимательно, как доктор слушает рассказ пациента, и, прихлебывая из чашки кофе, после каждой паузы повторял
свое неизменное «ага». Когда этот длинный рассказ был кончен, Прейн на минуту
задумался и, повертев пальцем около лба, проговорил...
Переодеваясь в
своей комнате, она еще раз
задумалась о спокойствии этих людей, об их способности быстро переживать страшное. Это отрезвляло ее, изгоняя страх из сердца. Когда она вошла в комнату, где лежал раненый, Софья, наклонясь над ним, говорила ему...
Он
задумался. Рогожкин в это время умильно посматривал на него и выражал
свое наслаждение тем, что усиленно терся спиною
о спинку стула.
Когда,
задумавшись и заложив руки назад, он ходил по
своей огромной зале, то во всей его солидной посадке тела, в покрое даже самого фрака, так и чувствовался будущий действительный статский советник, хоть в то же время добросовестность автора заставляет меня сказать, что все это спокойствие была чисто одна личина: в душе Калинович страдал и беспрестанно думал
о Настеньке!
— Трудится бездарный труженик; талант творит легко и свободно…» Но, вспомнив, что статьи его
о сельском хозяйстве, да и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались и обратили на себя особенное внимание публики, он
задумался, понял нелепость
своего заключения и со вздохом отложил изящную прозу до другого времени: когда сердце будет биться ровнее, мысли придут в порядок, тогда он дал себе слово заняться как следует.
На мир и жизнь она глядела не совсем благосклонно,
задумывалась над вопросом
о своем существовании и находила, что она лишняя здесь.
Задумался он
о покинутой матери,
о своем одиночестве, обо многом, в чем и сам не отдавал себе отчета;
задумался и затянул, в раздумье, протяжную песню…
А он —
свое: «Не хочу боле этак жить, пастухом вашим, уйду в леса!» Мы было — которые — собрались бить его да вязать, а которые —
задумались о нем, кричат: «Стойте!» А водолив-татарин тоже кричит: «И я ухожу!» Совсем беда.
Поэтому в церкви, в те минуты, когда сердце сжималось сладкой печалью
о чем-то или когда его кусали и царапали маленькие обиды истекшего дня, я старался сочинять
свои молитвы; стоило мне
задуматься о невеселой доле моей — сами собою, без усилий, слова слагались в жалобы...
Отвечала не спеша, но и не
задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все слова её с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так, говоря как бы не
о себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате, велел ей, семнадцатилетней девице, выйти замуж за чиновника, одного из
своих начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье на улице, испугавшись собаки, которая бросилась на него.
Написав эти строки, он поглядел на них, прищурясь, с тоскою чувствуя, что слова, как всегда, укоротили, обесцветили мысли, мучившие его, и
задумался о тайном смысле слов, порою неожиданно открывавших пред ним
свои ёмкие души и странные связи
свои друг с другом.
Гордей Евстратыч сначала улыбался, а потом, опустив голову, крепко
о чем-то
задумался. Феня с замиравшим сердцем ждала, что он ей ответит, и со страхом смотрела на эту красивую старческой сановитой красотой голову. Поправив спустившиеся на глаза волосы, Гордей Евстратыч вздохнул как-то всей
своей могучей грудью и, не глядя на Феню, заговорил таким тихим голосом, точно он сам боялся теперь
своей собеседницы. В первую минуту Фене показалось, что это говорит совсем не Гордей Евстратыч, а кто другой.
Марфа Петровна вылила
свои наблюдения
о брагинском доме, прибавив для красного словца самую чуточку. В оправдание последнего Марфа Петровна могла сказать то, что сама первая верила
своим прибавкам. Принесенное ею известие заставило
задуматься Агнею Герасимовну, которая долго припоминала что-то и наконец проговорила...
На улице Лунёв
задумался о судьбе
своих товарищей. Он видел, что ему лучше всех живётся. Но это сознание не вызвало в нём приятного чувства. Он только усмехнулся и подозрительно посмотрел вокруг…
Я рассказывал ей длинные истории из
своего прошлого и описывал
свои в самом деле изумительные похождения. Но
о той перемене, какая произошла во мне, я не обмолвился ни одним словом. Она с большим вниманием слушала меня всякий раз и в интересных местах потирала руки, как будто с досадой, что ей не удалось еще пережить такие же приключения, страхи и радости, но вдруг
задумывалась, уходила в себя, и я уже видел по ее лицу, что она не слушает меня.
О раннем детстве его не сохранилось преданий: я слыхал только, что он был дитя ласковое, спокойное и веселое: очень любил мать, няньку, брата с сестрою и имел смешную для ранних лет манеру
задумываться, удаляясь в угол и держа у
своего детского лба
свой маленький указательный палец, — что, говорят, было очень смешно, и я этому верю, потому что князь Яков и в позднейшее время бывал иногда в серьезные минуты довольно наивен.
Следующий гость был доктор. Он постоянно в этот час приезжал к Бегушеву и на этот раз заметно был чем-то сконфужен, не в обычном
своем спокойном расположении духа. Расспросив Бегушева
о состоянии его здоровья и убедившись, что все идет к лучшему, доктор сел и как-то рассеянно
задумался.
Оставшись одна, Зина долго ходила взад и вперед по комнате, скрестив руки,
задумавшись.
О многом она передумала. Часто и почти бессознательно повторяла она: «Пора, пора, давно пора!» Что значило это отрывочное восклицание? Не раз слезы блистали на ее длинных шелковистых ресницах. Она не думала отирать их, — останавливать. Но напрасно беспокоилась ее маменька и старалась проникнуть в мысли
своей дочери: Зина совершенно решилась и приготовилась ко всем последствиям…
Жницы обливались потом и, распрямляясь по временам, держались руками за наболевшие от долгого гнутья поясницы. Настя гнала
свою постать и ставила сноп за снопом. Рожь на ее постати лощинкою вышла густая, а серп притулился. Перед сумерками, как уж солнцу садиться, Настя стала, повесила серп на руку,
задумалась и глядит вдаль; а через два загона Степан оперся
о косье и смотрит на Настю. Заметила Настя, что Степан на нее смотрит, покраснела и, присев в рожь, начала спешно жать.
И еще грустнее слушать тихо скользящие речи людей, — люди
задумались о жизни и говорят каждый
о своем, почти не слушая друг друга. Сидя или лежа под кустами, они курят папиросы, изредка — не жадно — пьют водку, пиво и идут куда-то назад, по пути воспоминаний.
Между тем как таким образом разносился слух
о молодом Бешметеве, он сидел,
задумавшись, в
своей комнате.
Скоро они разошлись. Она стала играть, а он, уйдя в
свою комнату, лёг там и
задумался: какое представление
о нём сложилось у этой девушки? Что может нравиться ей в нём? Что-то привлекает её к нему — это очевидно. Но едва ли он имеет в её глазах цену как умный, учёный человек; она так легко отбрасывает от себя все его теории, взгляды, поучения.
Полканов не стал решать этот вопрос, а
задумался о том, чем занята в данный момент девушка? Бьёт по щекам
своего Никона? Он почувствовал обиду за неё. Как жалко, что она живёт далеко и нельзя видеть её чаще, чтобы день за днём расшатывать всё то, что искажает её душу!
Попросить денег с первого слова было неудобно, и Савелий долго мучил благоприятеля всевозможной околесиной, пока самому не надоело. Когда он, оглядевшись, заговорил
о деньгах, Мишка отчаянно замахал руками. Какие у него деньги?.. Что и выдумают добрые люди!.. Нашли денежного человека… Когда Савелий рассказал
свое горе начистоту, Мишка
задумался.
Ограничения эти все-таки, разумеется, не имели в виду пользу народа; но аристократы и государственные люди сильно уже
задумывались о том, как бы дисциплинировать массы и, давши им право на кусок хлеба, сделать за то послушными орудиями в
своих руках.
— Послушайте, может быть, вы все-таки доскажете, что было дальше? — спросил я через некоторое время, видя, что мой спутник
задумался и как будто забыл
о своем рассказе, глядя прямо перед собой на освещенные солнцем горы нашего берега. Реки с ледоходом теперь не было видно. Мы ехали лугом, впереди плелись мои спутники,
о чем-то весело балагуря с
своим ямщиком.
Немец
задумался и стал размышлять
о том, как бы лучше сделать
свою работу, чтобы она действительно стоила пятнадцати рублей. В это время блондинка вошла в мастерскую и начала рыться на столе, уставленном кофейниками. Поручик воспользовался задумчивостию Шиллера, подступил к ней и пожал ручку, обнаженную до самого плеча. Это Шиллеру очень не понравилось.
Василий Петрович помолчал, выколотил
о подоконник
свою трубку и
задумался.
— Опять
задумался, Иуда? — кричал Петр,
своим ясным голосом и лицом внезапно разрывая глухое молчание Иудиных дум, отгоняя их куда-то в темный угол. —
О чем ты думаешь?
Елена Ивановна села на крыльце и, обняв
свою девочку,
задумалась о чем-то, и у девочки тоже, судя по ее лицу, бродили в голове какие-то невеселые мысли; в раздумье она играла нарядным кружевным зонтиком, который взяла из рук у матери.
Глуховцев. Нет, Оль-Оль. Сделал что-то, я чувствую это, — но что? То, что я ни
о чем не думал? Может быть, мне и вправду нужно было
задуматься, расспросить тебя, не быть таким неосмысленным теленком, который увидел траву, обрадовался и тут запрыгал… Конечно, к
своим поступкам нужно относиться сознательно, особенно когда вступаешь в связь с женщиной. Но понимаешь, Оль-Оль, я ведь ни разу не подумал, что наши отношения могут быть названы связью.
Задумается ли он
о расстроенных
своих делах,
о болезни милого ему человека: тотчас пошлая улыбка сопровождает пошлое восклицание: верно что-нибудь сочиняете!
Она не спешила заводить разговор
о матери,
о доме,
о своем романе с Власичем; она не оправдывалась, не говорила, что гражданский брак лучше церковного, не волновалась и покойно
задумалась над историей Оливьера…
Задумывался он еще
о жене
своей, покинувшей его в самую критическую минуту его жизни,
о высоком офицере, становившемся на одно колено перед его женой.
Мы умолкли и
задумались… Мысль
о судьбе Урбенина была для меня всегда тяжела; теперь же, когда перед моими глазами гарцевала погубившая его женщина, эта мысль породила во мне целый ряд тяжелых мыслей… Что станется с ним и с его детьми? Чем в конце концов кончит она? В какой нравственной луже кончит
свой век этот тщедушный, жалкий граф?
О Фленушке
задумался. «Отчего это она слова со мной не хотела сказать?.. Зачем заперлась, ставни даже закрыла? За какую провинность мою так осерчала?.. Кажется, я на все был готов — третье лето согласья добиваюсь, а она все со
своей сухою любовью… Надоел, видно, ей, прискучил… Или обнесли меня чем-нибудь?.. По обителям это как раз… На что на другое, а на сплетни да напраслину матери с белицами куда как досужи!..»
Затем мы как-то оба замолчали. Я перенесся мыслями в прошлое и вспомнил
свое длинное путешествие через Сибирь, когда ехал на Дальний Восток. Миону тоже
о чем-то
задумался и молча смотрел на огонь.